По преданию, лучшие колдуны, о которых столь часто заходит речь на экскурсиях по Киеву, выходили из запорожцев. Они часто бывали на Востоке, где и постигали секреты черной магии. В народе о них рассказывали невероятные вещи. Так, про знаменитого киевского разбойника Голуба говорили, будто он держал в вечном страхе все южные окраины города от Голосеева до Шулявки и никто не мог с ним справиться. Когда его ловили, он наводил на магистратских урядников чары и уходил от расплаты. «Как-то, – говорится в предании, – словили самого Голуба. Все тело его, руки и ноги, даже шею заковали в железо, раскаленными клещами рвали на нем тело, а ему все равно: курит себе трубку и поет какой-то вражий гопак, одно слово характерник. <…> Несколько раз бежал он из тюрьмы: тряхнет, бывало, цепями, и те, лопаясь, разлетаются на мелкие кусочки, будто их сделали из глины. Наконец, достал он мел из кармана, нарисовал на стене волка, сел на него, и поминай, как звали! А стражник только рот раскрыл: Голуба будто в тюрьме и не было вовсе».
Мудрые магистратские райцы (советники), умевшие найти выход из любых затруднений, поразмыслив немного, «распяли его на кресте, как Иисуса Христа» на Драбской горе над Подолом и «9 дней кормили селедкой, не давая ему ни капли воды, пока адские муки окончательно не добили характерника. Он умер в страшных муках».
Таково предание.
Колдуны в творчестве Гоголя
Гоголь в своих ранних повестях также нередко вспоминает о киевских колдунах. Пожалуй, даже чаще, чем о ведьмах. Все они у него из бывших военных, т. е. казаков. В повести «Ночь перед Рождеством» это запорожец Пузатый Пацюк, В «Вечере накануне Ивана Купала» отчаянный гуляка, «дьявол в человеческом образе» Басаврюк, в «Страшной мести» предавшийся басурманам казак Петро. Кстати, последний проделывает со своим зятем-сотником ту же штуку, что и Голуб сурядниками магистрата: когда он сбежал из заточения, наведенные им чары развеялись, и все увидели, что «вместо него [было] заковано в железо бревно».
Кто такие ведьмаки и кто такой Ивка?
Казаков-колдунов в народе звали также ведьмаками. В старые времена (еще до восстания Б. Хмельницкого) они облюбовали Киев, и было их здесь якобы так много, что не сведущие в истории люди утверждали: наш город вообще был основан приспешниками сатаны и служил им резиденцией. Смутные отголоски преданий XVII — XVIII веков звучат, например, в «Зверинецком ведьмаке» из рукописного сборника Александра Тулуба «Киев и его седая старина в народных сказаниях». «На том месте, где теперь Старый Город, говорится там, было несколько казацких землянок, а в них жили казаки-ведьмаки. <…> Самый выдающийся из них жил на Зверинце».
Откуда пошло это сказание, где и когда оно было записано, составитель сборника не сообщает. Интересно также, что его сюжет несколько напоминает «Страшную месть» Н. Гоголя. И в сказании, и в повести речь идет об одном из пригородов Киева (Куреневке или Зверинце), где селились казаки. В обоих произведениях тесть-колдун враждует с зятем, храбрым казаком, защитником украинской земли, убивает его, истребляет свой род и бежит за пределы страны. Разница только в том, что зверинецкий ведьмак направляется в Персию, а гоголевский характерник находит свою смерть в Карпатах.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Ведьмы Киева — кто они?
И «Страшная месть», и «Зверинецкий ведьмак» произведения романтические. И судить по ним о том, какими были киевскихе колдуны рискованно. Гораздо правдоподобнее описна жизнь и повадки наших старых мистиков в архивных документах и материалах газет. Известный историк Алексей Андриевский (1845-1902) нашел некогда среди старых бумаг Киевского губернского правления материалы судебного процесса 1777 г. над одним из таких загадочных горожан. Он служил поваром больничного монастыря Лавры. Звали его Ивкой (или Иовом). Где он родился, учился, служил до привода в суд, неизвестно. Из дела также не видно, где он постиг искусство магии. Однако, судя по составу свидетелей на процессе, Ивка вращался среди киевских рейтаров, военных переводчиков, занимавшихся также разведкой. После войны с Турцией (1769-1774) они часто бывали в Стамбуле. Возможно, туда же ездил и Ивка и там, на месте, изучал приемы гипноза, порчи, сглаза и одурманивания людей. Как и все казаки-характерники, он любил шумные гулянки на свадьбах и, являясь на них, поражал всех молодецкой удалью. Но, увы, безотчетное, искреннее веселье, что тешит христианскую о душу, было чуждо его демоническому нутру. На пирушках он отравлял дружескую атмосферу ссорами и скандалами. На свадьбах очаровывал невест, чтобы зло посмеяться над женихом и его гостями.
Так же повел он себя на свадьбе портного Козьмы Иващенко на Печерске. Торжество состоялось в середине октября 1777 г. Было хорошо и весело, но на третий день явился (на правах близкого знакомого) лаврский кухарь, и все расстроилось. Как показал на следствии посаженный отец жениха, отставной рейтарский вахмистр Василий Жилин, приветствуя молодых, Ивка летал в воздухе, переворачиваясь через голову, и что-то громко распевал. Все это он делал, чтобы покорить сердце давно уже приглянувшейся ему невесты Ульяны Алексеевой. Присутствующие пришли в изумление. Жених же, сидя за столом, возмутился и потребовал прекратить беснование. Колдун обиделся, повернулся и молча пошел со двора. Что он при этом сделал, никто не видел, только сразу после его ухода невесте «сделались весьма худые приключения, как то: сперва бросание в большую тоску, а потом – кричала жена Иващенка ужасно диким голосом». Самому портному «свело руки и ноги, так что он не только действовать оными не мог, но сверх того ужасным и весьма странным голосом кричал». Гости не оставили в беде новобрачных. На Подол, где жил Ивка, послали мать жениха и вахмистра Жилина. С большим трудом уговорили они злодея забыть обиду и прекратить «зловредные коварства». Вернувшись на свадьбу, Ивка потребовал подливы с «печины» (жаркого), воды и земли, смешал все вместе, выпил и воткнул нож в порог. Потом выпил еще 10 стаканов воды, громко крича после каждого «Ура!». Пострадавшим вроде стало легче. Спустя два дня мстительный колдун вновь явился в дом портного, чтобы выяснять, почему не позвали его на свадьбу дружком. Он требовал дружить домами и увел перепуганного портного к себе на Подол, чтобы тот лично просил его жену в гости. Когда они, уже втроем, вернулись под вечер на Печерск, в дом вошла молодая жена портного, гостившая в тот день в Верхнем Городе. Она отнеслась к непрошеным гостям неприветливо. «По приходе в избу, показала Ульяна на следствии, он [Ивка] сказал мне: «Подай огня, я на тебя-де хочу посмотреть». На что я ответила ему, что я не принесу тебе [свечку] во время сумеречное, а увидимся поутру на другой день. И по сих словах я тому кухару [как гостю] подносила чарку вина». Он выпил и, прощаясь, говорил, чтобы она не заносилась и с женою его зналась. Вернувшись к столу, Ульяна почувствовала страшную слабость и впала в забытье. Когда очнулась, увидела вокруг себя своих прежних гостей. Был с ними и кухарь Ивка. Ульяна попросила «ладану херувимского и свечи страстной» (свечи, принесенной с богослужения в страстной четверг). Обнажившись в спальном чулане и окурив себя благовониями, она увидела, что на её подушке «лежит не знать откуда большой червяк черный длиною с палец, и положила его в жар, в тот, в котором был ладан и свеча». Зачуяв дух ладана, колдун воскликнул: «Они не по-моему делают, а я этого не люблю», выбежал из избы и более уже не тревожил молодых.
Немилосердно мучил лаврский повар и жену другого своего знакомого, канцеляриста Кудрявцева. Он был в его доме на Святки 1776 г., поздравлял, пел колядки и в то же время тайком напускал на хозяйку черные чары, от которых с ней приключилось странное «трясение» и нечто вроде падучей. Её «подымало с пола немилосердным образом» и вновь кидало оземь. Дворовая девка Кудрявцевых Прасковья Иванова в ужасе выбежала из дома и оповестила о «странном припадке» соседей: жену другого канцеляриста Наталью Васильеву, подканцеляриста губернского правления Александра Сосницкого и двух рейтарских вахмистров Ивана Козлова и Ивана Иевлева. Все они дали в полиции показания на лаврского кухаря, но дальше дознания дело не пошло. О нем вспомнили лишь после новых скандалов, связанных с околдованием других печерских красавиц. На следствии Ивка «в чародействе не признавался, а только противу свидетелей [на очной ставке] был примечен в перемене лица». По обычаю тех лет, дела такого рода передавались из губернского правления на суд церковных властей. Так, очевидно, поступили и с делом кухаря-колдуна. Пришлось ему хлебать баланду вместе с еретиками, богоотступниками и закоренелыми грешниками в специальной лаврской тюрьме (ликвидированной лишь после Крымской войны).
Агрессивность Ивки и его склонность к уголовщине явление не случайное. Колдунам свойственна ненависть к добрым, не испорченным злом душам. Они знают, что именно по-детски наивные, непритязательные в своих желаниях люди меньше всего поддаются их демоническому влиянию и власти. Их легче погубить, чем испортить и совратить. Наивные люди чаще всего и становятся жертвами колдунов.
Удивительное киевское колдовство
Одна такая странная колдовская история произошла в Киеве в 1863 г. Она поразила не только киевлян. О ней писала также столичная «Иллюстрированная газета». Дворянская барышня Юлия Муш приехала из г. Махновки в поисках места службы и жениха. В этом ей взялась помогать (разумеется, не бесплатно) какая-то солдатка, известная на Вознесенском спуске как «чаровница» (колдунья). Она взяла с неё за свои услуги 10 рублей и разных вещей еще на 50 рублей. Водила свою подопечную на постоялый двор смотреть на какого-то мифического жениха. Что у неё было на уме · неизвестно. Но как-то поздно вечером солдатка привела свою жертву к глубокому колодцу, «велела ей стать на сруб, уверяя что она увидит в колодце две свечки». Когда та стала, колдунья столкнула её в воду. На крики нечастной сбежались соседи, бросили ей веревки и спасли. Сама злодейка, прихватив деньги и вещи своей жертвы, скрылась.
Эта странная история поразила киевлян сочетанием уголовщины и сатанизма. Обобрать наивную барышню до нитки, очевидно, не стоило большого труда. Но зачем понадобилось убивать её – нормальному человеку не понять. Это чисто сатанинские дела.
Ивка был, очевидно, последним колдуном Киева, который не скрывал от горожан дьявольской природы своего магического искусства. Иные его современники поступали тоньше, хитрее. Считаясь с духом эпохи. Просвещения, они старались прослыть людьми учеными и гуманными. Пусть, говорили они, потусторонний мир недоступен простакам, каждый из них может воспользоваться его дарами благодаря магам.
Бродячий мистик Калиостро
Мудрец, странствующий по миру в поисках людей, жаждущих исцелений, богатств, секретов удачи, типичная фигура XV века. Бродячий мистик Калиостро прослыл во многих столицах Европы (в том числе и в Петербурге) гуманнейшим человеком и великим чудотворцем. Заглядывали маги и в Киев. «В 1788 г. весною, – писал в своих воспоминаниях Илья Тимковский (1772-1853), – по Большой (теперь Константиновской. — автор) улице близь Духовской церкви занял большой дом у переулка некий странный астролог и провещатель. Он каждый день являлся важно на высоком крыльце дома с улицы в чудных креслах, в парчовом стятом [узком] платье до колен, с перекинутым на шее широким зодиаком, в той троеверхой митре. Когда приходили к нему любопытные, он сообщал глядя по лицу и вопросу, вводил в темную комнату, освещаемую семисвечником. И за обрядами представлял свои мистерии-фокусы, а больше и чаще, поглядывая на разложенные листы со знаками, выказывал свое искусство в физиономии м хиромантии. Судя по его трудной речи, он мог быть венгр. За мои 20 коп. он, осмотрев меня (в то время ученика Академии. – автор), отвечал: «Ты любишь огонь, берегись воды». Это изречение много раз приходило мне на память»
Магия на сцене
К мирным магам полиция и церковь относились более-менее терпимо, но ннкому из них не удавалось надолго обосноваться в Киеве. Многие скрывали свои таланты вплоть до 1870-1880-х годов, когда всеобщий интерес к спиритизму позволил просвещенным потомкам волхвов и иных чертопочитателей забыть страх перед гонениями и вновь выйти на люди. Они были встречены овациями. Праздное любопытство горожан открыло им доступ на подмостки театров. По недомыслию начальства мистические сеансы приравнивались к обычным выступлениям фокусников, Немалую роль в этом недоразумении сыграло то обстоятельство, что сами фокусники издавна называли себя «профессорами магии», и никому никогда и в голову не приходило спрашивать у них дипломы. В 1889 г. Киев посетила известная «повелительница духов» – мистрисс Фей и продемонстрировала горожанам то, о чем они раньше знали лишь по книгам Н. Гоголя. Например, все читали, как прыгали вареники в рот ленивого колдуна Пацюка. На сцене театра Бергонье происходило по сути то же самое. «Стакан с водой, – писала пресса, – обязательно подпрыгивал к губам мистрисс Фей, чтобы избавить её от труда наклоняться, и кольцо с колен перелетало в ухо, и ведро бесцеремонно нахлобучивалось на голову, и молоток приколачивал гвоздями доску к табурету, и ножницы вырезали из бумаги куклу, и карандаш бойко прыгал по бумаге, изображая по-русски «корошо». Все это происходило с необычайной быстротой и на ярко освещенной сцене. Сама мистрисс Фэй находилась под надзором избранных публикой контролеров. Она давала связывать себя по рукам и ногам, соглашалась сидеть во время представления в закрытой палатке. Скептики отслеживали каждое движение мистрисс Фей, но это не мешало духам делать свое дело. Говорили, будто это были души умерших. Иные доказывали, что загадочной иностранке помогали бесы.
Несколько лет спустя подобная же чертовщина повторилась на сцене театра во время магического сеанса мисс Аббот, «миниатюрной блондинки не первой молодости, с несколько изнуренным лицом», но «с темными глазами, горящими лихорадочным блеском». Эта хрупкая женщина являла публике невероятную физическую силу. В её присутствии даже самые сильные мужчины не могли удержать в руках легкий венский стул. Стоило ей лишь прикоснуться к нему, как он тут же падал на пол. «Публика потребовала, чтобы стул держал [известный актер] господин Соловцов, очевидно, рассчитывая на его физическую силу, но и господин Соловцов спасовал перед таинственной силой загадочной мисс».
Стоя на одной ноге, колдунья протягивала желающим потягаться с нею силою обыкновенный бильярдный кий, и те не могли сдвинуть её с места. Каким-то образом она управляла святая святых Ньютонова мира силой гравитации. Под её воздействием предметы то сильно теряли в весе, то становились невероятно тяжелыми. Это касалось также и тела самой мисс Аббот. Несколько крепких мужчин не могли поднять её, взявши под локти, «но когда пытавшийся поднять её покрывал свои руки шелковыми платками, он поднимал мисс Аббот без всяких усилий».
Вершиной магического искусства гастролерши был вольный полет по воздуху.
Сама она не летала (очевидно, чтобы не прослыть ведьмой), уступая это удовольствие горожанам. «Мисс Аббот предложила одному из бывших на сцене сесть на стул, затем коснулась руками к голове сидевшего, и он вместе со стулом моментально поднялся вверх. Когда этот опыт мисс Аббот проделала с полковником, полковник в изумлении воскликнул: «Удивительно, во мне 6 пудов!» Но экспериментаторша этим не ограничилась. Она усадила на стул 5 человек и, слегка прикоснувшись к стулу, подняла всех их вместе».
Любое колдовство — зло
Между неистовством лаврского кухаря Ивки и магическими сеансами на театральных подмостках ХХ века особой разницы не было. В обоих случаях таинственные силы торжествовали победу над разумом. Но между магами старых и новых времен все же было существенное различие. Ивка и другие чернокнижники XVII-XVIII веков действовали как губители добрых душ и разрушители основ.
Пользуясь слабостями людеи, они учили высокомерию и лжи. Сатанисты ничего не требовали и никому не угрожали. Напротив, развлекали, ублажали горожан, разжигали их праздное любопытство и таки добивались своего. Вера во всемогущество Творца и мудрое устройство сотворенного им мира была поколеблена в самых глубинных своих основаниях.
Проводимые уже несколько десятилетий научные эксперименты доказали возможность телепатии, т. е. общения на расстоянии без вспомогательных приспособлений. Получил подтверждение и долгое время отрицаемый наукой феномен предсказания будущего, в том числе и провидения во сне. На сегодня не доказано еще распознание скрытых от глаз предметов (например, карт, положенных «рубашкой» вверх). Больше всего споров вызывал и вызывает телекинез – перемещение предметов одной лишь силой мысли.
Очевидно, со временем двери иной, мистической реальности раскроются так широко, как никогда прежде. Разум мало-помалу, шажок за шажком отступает перед напором древней магии.
Но радоваться не стоит.
Если оккультисты и маги (не приведи Господи!) возобладают над умами людей, наш мир не станет лучше. Эти люди несут с собою мрак. Там, где они добивались в прошлом успеха, происходили невероятные по своей жестокой абсурдности события. Вспомним немецких анабаптистов времен Реформации, «мистический Третий рейх», легализованную в 1970 году в Штатах «Церковь сатаны» или бесчинства «Белого братства» в Киеве на исходе ХХ ст. Этого ли мы ждем, на это ли уповаем, вглядываясь в смутные очертания будущего?!
____
*- по Анатолию Макарову
