Наконец, ордер и ключи от новенькой квартиры получены!.. Счастливый новосел по-хозяйски осматривает свои квадратные метры и увлеченно прикидывает, как он расставит мебель, где будет стоять телевизор, измеряет, поместится ли в ваннои комнате стиральная машина, и размышляет, как в небольшую кухоньку втиснуть холодильник.
В 1970-е продолжалось активное расселение жителей Подола из халуп-коммуналок в отдельные квартиры на новых жилмассивах. Сцены, подобные этой, можно было увидеть на Подоле довольно часто: выносят вещи, грузят в машину и уезжают.
А впрочем, не факт, что прежняя мебель из коммуналки (часто, еще дореволюционная, массивная, с остроконечными шпилями-башенками, нишами и барельефными изображениями битой дичи или винограда) окажется пригодной для новой двух- или трехкомнатной квартиры — по высоте может не пройти. Если спилить башенки и убрать ножки, может, и пройдет, но все равно квадратных метров явно прибавилось, для них требуете дополнительная обстановка.
Экскурсии в Киеве
И в кухню наконец-то отдельную! — нужен не только столик, как прежде, но и мойка с тумбочкой, и стол-шкаф для разделки продуктов, и стол-шкаф для сервировки. и навесные шкафы, и навесная сушка для посуды, и табуретки. А если кухня крохотная, неплохим вариантом будет кухонный сервант с откидным столом.
Комната в подольской коммуналке. последний снимок на память… Спустя минуту шкаф с зеркалом, стол, стулья вынесут грузчики. Интерьер останется лишь в воспоминаниях и на фото. А в новой квартире, пусть с той же мебелью и теми же членами семьи, все будет по-другому. Может, и лучше, но иначе.
Словом, нужно думать о приобретенным новой мебели. На первый взгляд, в чем проблема? В 1973 году в Киеве было несколько фирменных магазинов “Меблі» (бульвар Леси Украинки, 28, улицы Энтузиастов, 5 и Щербакова, 61), магазин “Меблеві дрібниці” (бульвар Леси Украинки, 28) единственный, кстати, такого рода в УССР, а также 22 мебельных магазина во всех районах Киева. Они удобно работали до 20 часов: покупатель успевал заехать после работы и ознакомиться с ассортиментом. “В магазине, уверяла реклама, демонстрируются образцы мебельных гарнитуров для жилых комнат, спален, кухонь, изготовленные фабриками Украины. Представлены также отдельные предметы: кресла-кровати, диваны, серванты, столы, тумбочки и т. д.”. Более того, справки о наличии той или иной мебели в магазинах, а также их адреса можно было получить по номеру телефона 52-02-72.
Магазин «Меблі” на обсерваторной улице. При покупке мебель придирчиво осматривали — претензии в случае механических повреждений не принимались. А вот на скрытые недостатки можно было жаловаться в течение полугода: магазин обязан был заменить всю мебель либо отдельные ее предметы.
Сложность, однако, заключалась в том, что советская мебель, хоть и была широко представлена в продаже, особым изыском и надежностью не отличалась. Покупатель мечтал об импортной — она и служила дольше, и производилась из качественного материала, да и выглядела привлекательнее. Однако в свободной продаже таковой не было. Ее приходилось “доставать”, задействовав знакомства и связи. Зачастую с переплатой. И это притом, что цены на импорт были отнюдь не копеечные: так, румынская “стенка” (признак достатка в семьях с доходом выше среднего) в 1979 году стоила 3000 рублей, “мягкий” уголок (диван, два кресла, журнальный столик) — 350, кухонный гарнитур — от 500 до 1000 (в зависимости от его “крутизны”).
Типичные элементы кухни и гостиной в киевских новостройках 1970-х: навесные шкафы, мойка, сушка для посуды. Мало у кого не было подобной!
Впрочем, мебель можно было не покупать, а заказать в частности, на Киевской экспериментальной мебельной фабрике имени В. Куйбышева (улица Жулянская, 20). Такой вариант позволял украсить свое жилище нестандартной мебелью, отличающейся от обычного магазинного ассортимента. Впрочем, индивидуальный заказ был не всем по карману… На экспериментальной фабрике, помимо основной продукции, изготавливали также портьеры, шторы, занавески, чехлы — можно было обставить комнату в едином стиле. Кроме того, предприятие собственным транспортом доставляло клиенту его заказ.
В детской: когда игрушки были большими.
Крупнейшим в УССР магазином посудо-хозяйственного профиля являлась “Киянка” (улица Мечникова, 9). Там была широко представлена электробытовая техника, швейные машины, карнизы, обои, посуда — свыше 5 тысяч наименований различных товаров.
Магазин ‘Киянка’ на Печерске открылся в ноябре 1966 года и был в те времена единственным хозяйственным супермаркетом. Правда, работал не на условиях самообслуживания, а по советской системе — прилавок, продавец и вечное “девушка, а покажите мне вон ту лампочку… нет, не эту, правее…».
Но давайте присмотримся к ценникам. Холодильник “Минск” двухкамерный — 550 рублей, цветной телевизор “Славутич Ц-202” (кстати, производства Киевского радиозавода) — 775, цветной телевизор “Горизонт Ц-250” — 850, кассетный магнитофон “Электроника-З11 стерео» — 290 (а компакт-кассета МК-60 — 5 рублей 20 копеек), электропроигрыватель “Вега-106” — 160, катушечный магнитофон “Дніпро-12М” — 145. В сравнении со средней зарплатой — около 150 рублей в месяц — совсем недешево.
Современному читателю невдомёк, что холодильники, выставленные в торговом зале магазина ‘Киянка’ (на фото вверху) и телевизоры в универмаге ‘Зализнычный’ (фото внизу), на самом деле… не продаются. Это выставочные образцы, по которым покупатель может сориентироваться, какую модель выбрать. А далее, записавшись в очередь, придется ждать несколько месяцев (а то и год), еженедельно бегать в магазин отмечаться, и только затем станешь обладателем вожделенного дефицита…
Единственное, что делало доступными дорогостоящие товары — возможность приобретать их в кредит (говорили: “брать в рассрочку”). Покупатель вносил 20 % стоимости товара и сразу становился его владельцем. Остальную сумму выплачивал частями в течение 6 месяцев. Иногда срок кредитования составлял год. А отдельные товары (швейные машины, ковры, наборы мебели стоимостью свыше 400 рублей, фотоаппараты стоимостью свыше 200 рублей, пианино, рояли, мотороллеры марки “Тула”, киносъемочные аппараты стоимостью свыше 150 рублей, готовая одежда стоимостью свыше 200 рублей, телевизоры) продавали в кредит с оплатой их стоимости в течение двух лет.
Кредит (предоставляемый, кстати, не банком, а самим магазином) не был беспроцентным — внося первый взнос (уже упоминавшиеся 20 % стоимости товара) покупатель уплачивал: 1 % от суммы фактически предоставленного кредита при рассрочке до полугода, 1,5 % — при рассрочке до 9 месяцев, 2 % — при годовой рассрочке, 3 % — при рассрочке до двух лет.
Черно-белый телевизор «Славутич-212′ производился Киевским радиозаводом с 1972 года. Спустя три года завод выпустил модернизированную модель ‘Славутич-214’. С появлением цветных телевизоров, спрос на черно-белые упал. И хотя они стоили вдвое дешевле, раскупались слабо. Реклама агентства ‘Телепресреклама’ была призвана хоть как-то поспособствовать продажам устаревшей модели.
Для получения кредита залог не требовался. Гарантией выплаты являлись доходы покупателя, приносившего справку с места работы. В ней указывалась суммарная зарплата за последние три месяца. Размер кредита не мог превышать трехмесячного заработка покупателя. А если приобретаемый товар стоил дороже, разницу между стоимостью покупки и предельной суммой кредита покупатель оплачивал вместе с первым взносом.
Экскурсовод Киев
Каждый платежеспособный член семьи, включая пенсионера, мог одновременно взять только один кредит. Действовало правило: сначала выплати имеющийся долг, потом бери следующий. Впрочем, некоторые граждане умудрялись параллельно набирать по два-три кредита — в разных магазинах. Ведь сводной базы заемщиков не существовало, отследить плательщиков-”многостаночников” невозможно. Формально на работе не должны были давать работнику более одной справки для рассрочки в год. Но в действительности, если у человека были хорошие отношения в бухгалтерии, получить несколько таких справок не составляло большого труда.
Так выглядело кредитное обязательство покупателя, проще говоря — рассрочка. Клиента ‘учитывали’ по полной: не только имя-фамилия, но и домашний адрес (прописка всегда совпадала с местом фактического проживания!)‚ должность и место работы, доходы (причем официальный заработок совпадал с фактическим). Магазин ежемесячно делал в квитанции отметки об уплате очередного взноса, а в конце, когда кредит полностью выплачивался, ставил штамп ‘Погашено’.
“Забывчивых” заемщиков магазин карал пеней — 0,1 % от просроченной суммы за каждый день просрочки. А если клиент не вносил три взноса подряд, долг плюс пеню взыскивал принудительно через бухгалтерию по месту работы.
Если у человека возникали проблемы с постоянным трудоустройством (например, объявили о предстоящем увольнении или сокращении) либо он имел только временную работу, это автоматически лишало возможности совершать покупки в рассрочку — такому работнику в бухгалтерии не выдавали справку о доходах. Не отпускали товары в кредит и тем, у кого вычет из зарплаты по разным исполнительным листам (алименты и прочее) превышали 50 процентов.
Бытовую технику можно было и не покупать. Альтернативой служили пункты проката специальной государственной фирмы ‘Прокат’, в которых телевизор, радиоприемник, магнитофон, утюг, настольную лампу и многое другое можно было взять в аренду. К концу 1970-х в городе насчитывалось около 50 пунктов проката. Один из них работал при киевском радиотелевизионном ателье № 2 (на фото). Техника предлагалась, хотя и не новая, зато вполне работоспособная.
Однако вернемся к квартире. Пребывая в хлопотах по поводу приобретения мебели, электробытовой техники и прочего, вы, часом, не забыли оплатить жилкомуслуги? Забывчивость финансово наказуема: за каждый просроченный день брали пеню в размере 0,1 % от неуплаченной суммы. Словом, запамятовал — плати.
В 1970-е годы ЖЭКи не раскладывали по почтовым ящикам квитанции на оплату. У каждого киевского квартиросъемщика имелись четыре-пять расчетных книжек для оплаты: одна — за квартиру (включая воду и отопление), другая — за электроэнергию, третья — за радиоточку, четвертая — за газ (если дом в частном секторе), пятая, если квартира телефонизирована, — за телефон. Раз в месяц киевлянин, вручную заполнив все квитанции (и неся ответственность за правильность цифр), отправлялся в ближайшую сберкассу (таковых в конце десятилетия в городе насчитывалось 152) и осуществлял необходимые платежи.
Электроэнергией киевлян обеспечивало производственное энергетическое объединение “Киевэнерго», штаб-квартира которого располагалась в старинном здании на площади И. Франко. В 1980-м “Киевэнерго” отметило свое 50-летие. По этому случаю выпустили памятный значок.
О том, что созданный в 1930 году «Киевток’ был на самом деле акционерным обществом, в эпоху «развитого социализма“ старались не упоминать. Чтобы не возникало ненужных вопросов.
Никакой автоматизации оплаты не было, часто возникали ошибки, доводилось идти выяснять отношения, делать перерасчет. Когда квитанционные книжки заканчивались, квартиросъемщик отправлялся в соответствующие учреждения (ЖЭК, Киевэнерго, Киевгаз, Киевская городская телефонная сеть), чтобы выписать новые. Это отнимало массу времени — упомянутые поставщики услуг располагались в разных частях города.
Плату за жилищно-коммунальные услуги киевляне вносили в сберкассах. Эту услугу Управление гострудсберкасс г. Киева не рекламировала, поскольку других способов оплаты у людей не было. А вот выгоду для клиента, открывающего счет, приходилось популярно объяснять — стены сберкасс традиционно были украшены подобной рекламой.
Итак, сколько и за что платили?
Обычная квартплата составляла 13,2 копейки за квадратный метр — но не общей площади квартиры, а только жилой ее части. Собственно, оплачивались “квадраты” комнат. Получалось, что за удобную квартиру в “сталинке” (высокие потолки, уютный холл, просторная кухня, множество разных кладовок, иногда несколько балконов) и менее комфортную квартиру в “хрущевке”, но того же жилого метража (при этом низкие потолки, куцый коридорчик, совмещенный санузел, в который невозможно втиснутъ стиральную машину, тесная кухонька, половину пространства которой занимает холодильник), жильцы вносили одинаковую сумму. В выигрыше от такой системы оплаты оказывались обитатели престижных “сталинок”.
Существовавшие в 1970-е тарифы на квартплату в Киеве были установлены еще в 1955 году. Спустя 6 лет‚ во время хрущевской деноминации рубля, их уменьшили в 10 раз (как, впрочем, зарплаты и все цены), затем в 1960-е дополнили льготными тарифами для разных категорий плательщиков. Эти цифры не менялись практически до конца 1980-х.
Впрочем, не для всех граждан жилой метр стоил 13,2 копейки. Подозрительные для советской власти элементы — священники, а также люди, “работающие по найму в организациях религиозных культов”, — платили в 1,5 раза дороже: 19,8 копейки. К ним приравнивались “лица, не состоящие на постоянной работе по найму и имеющие случайные заработки”. Речь вовсе не о БОРЗ — людях без определенного рода занятий (попрошайках, хулиганах). И даже не о гражданах или гражданках, ведущих праздный образ жизни за счет своих близких (советская мораль этого не одобряла), либо любовников (это порицалось еще больше). Под витиеватой формулировкой подразумевались, во-первых, люди творческих профессий (“свободные художники”), во-вторых, лабухи без постоянного заработка, в-третьих, мелкие рыночные торговцы (вроде грузинских “гвоздичников”)‚ в-четвёртых , люди, оказывавшие услуги частным образом — сапожники, портнихи и прочие. Время от времени они оформлялись на какую-нибудь временную работу, чтобы избежать лишних проблем с милицией (согласно указу Президиума Верховного Совета СССР об усилении борьбы с тунеядством‚ лица, официально не работавшие в течение четырех месяцев в году, подлежали уголовному наказанию). Словом, “борзость» — так на блатном жаргоне называли тунеядство — влекла за собой накрутку на квартплату в размере 50 процентов.
Плата за пользование водой и канализацией была фиксированной. О счетчиках расхода воды, устанавливаемых в квартирах, никто в те времена не слыхивал. В домах с центральным и горячим отоплением тариф составлял 58 копеек на человека в месяц. То есть средняя семья из четырех человек ежемесячно платила 2 рубля 32 копейки. В свою очередь, ЖЭК в конце года снимал показания своих водомеров — если фактический расход воды за 12 месяцев превысил 108 м2 на каждого жильца, пользователям приходилось доплачивать. Любопытно‚ что “жилишные эксплуататоры” измеряли водные показатели не по кошсретному подъезду или хотя бы дому, а в целом по ЖЭКу. Это сродни анекдотической средней температуре по больнице…
ЖЭКовский сантехник — особый персонаж советского быта 1970-х. Про него даже сняли кинокомедию «Афоня» (1976), не случайно ставшую одним из чемпионов проката. В реальной жизни сантехники были не столь обаятельны, как тот, которого сыграл Леонид Куравлев: сначала не дозовешься, потом кое-как починит, возьмет дорого. Вскоре все ломается… Попадались, конечно, и настоящие профи, но их, как всегда, было мало.
За пользование радиотрансляцией платили 50 копеек в месяц независимо от количества радиоточек в квартире. Провести радиоточку стоило 3 рубля 50 копеек, за установку каждой дополнительной — 1 рубль.
Радиоприемник и телевизор единственные в те времена онлайн источники текущих новостей. Спутникового телевидения не было, поэтому смотрели то, что показывали советские каналы — московские и киевские. У проводного радио существовала альтернатива в виде радиостанций ‘Маяк’ или ‘Промінь’.
А еще — ночные ‘голоса’ из Вашингтона, Лондона, Мюнхена, Иерусалима. Впрочем, с 1971 года в СССР начали строительство специальных станций, глушивших зарубежные передачи на коротких волнах.
В итоге оплата обычной (не льготной) двухкомнатной квартиры, включая коммунальные услуги, обходилась примерно в 10-12 рублей, трехкомнатной — 15-16. За электроэнергию (киловатт-час стоил 4 копейки, а в квартирах с электроплитами — 2 копейки) платили еще 3-5 рублей. Таким образом, за двухкомнатную квартиру без телефона киевляне вносили в среднем 15 рублей в месяц, за трехкомнатную около 20. О том, чтобы вносить помесячную плату за просмотр телепередач, никто в те времена и помыслить не мог — за телевизор платили один раз, при его покупке. В подъездах элитных домов имелись консьержки (их называли “дежурными”, иногда “лифтершами”), зарплату которым платили не жильцы, а ЖЭК.
Дисковые телефоны выпускались с обязательным буквенным сопровождением — традиция, идущая еще со сталинских времен, когда вместо первой цифры телефонного номера использовали букву. И хотя с начала 1970-х номера стали полностью цифровыми, буквы продолжали наносить на диск телефонного аппарата вплоть до середины 1970-х.
К ежемесячным расходам, как уже сказано, относилась и оплата домашнего телефона. Правда, он имелся далеко не у всех киевлян. Особенно у жителей “спальных районов” — телефонисты не поспевали за темпами домостроителей. Впрочем, и в центре города тоже хватало нетелефонизированных квартир. Чтобы назначить свидание их жительницам, киевские джентльмены нередко слали им письма или телеграммы. Ибо звонить к соседям девушки принято было только в исключительных случаях.
Телефонные аппараты были дисковыми — кнопочные появились уже в 1980-х. Радиотрубок не было, разговаривающий был “привязан” к фиксированному месту расположения телефона (чаще всего почему-то в коридоре).
Но если хотелось, чтобы разговаривать можно было и в комнате и на кухне (что особенно ценили домохозяйки)‚ следовало прибегнуть к одному из трех способов. Первый: провести длинный провод, соединяющий трубку с аппаратом. Второй: установить внушительной длины розеточный шнур. Третий: оснастить комнаты и кухню дополнительными розетками и аппаратами.
Параллельный телефонный аппарат в комнате считался «крутизной» и был, действительно, весьма удобен можно разговаривать, сидя в кресле или на диване, и даже параллельно смотреть телевизор (если беседа скучная, а отвязаться от собеседника нет возможности).
Номера в Киеве были шестизначными. Они легко запоминались, и многие горожане запросто “носили в голове” десятка два номеров — ближайших родственников, друзей, коллег. География абонентов определялась просто: на 2 начинались номера телефонов в центре, на 3 — Подол, Куреневка, Оболонь, на 4 — Борщаговка, Святошино, Отрадный, на 5 — левый берег, на 6 — Голосеево, Демиевка, на 7 — Чоколовка, Соломенка, Лукьяновка, Шулявка, Татарка, на 9 — Печерск. С нуля начинались двух- и трехзначные номера аварийных и справочных служб: 01 — пожарная охрана, 02 — милиция, 03 — скорая и неотложная медицинская помощь, 04 — аварийная служба газовой сети, 05 — справочная по вопросам бытового обслуживания, 09 — справка о телефонных номерах Киева, 008 (ранее 28) — точное время и так далее.
А вот номеров, начинавшихся с единицы или восьмерки, в Киеве не было. По этому поводу ходили разные слухи. Одни горожане утверждали что эти цифры зарезервированы на перспективу, другие же вполголоса обьясняли, что АТС-1 и АТС-8 используются для специальной правительственной связи.
Телефон можно было использовать не только для разговоров, но и для решения других задач — например, отправки телеграмм. Именно эту услугу рекламирует Киевский почтамт (на фото).
По телефону “трепались” о многом, но отнюдь не обо всем. Бытовало мнение, что все телефоны “прослушивают”, а разговоры записывают на магнитофонную ленту. Причем записывают не только телефонные беседы, но и вообще все толки-пересуды в помещении, где установлен аппарат (то есть телефон “подозревался” в том, что он “работает” микрофоном КГБ). Писатель Виктор Некрасов описывал типичную картину 1970-х:
“В большинстве, я бы сказал, даже в подавляющем большинстве, известных мне московских, киевских, ленинградских домов достаточно только заговорить о “политике”, как на телефон наваливается подушка шш втыкается каким-то особым образом карандаш». Впрочем, сам писатель, хоть и был близок к диссидентским кругам, к разговорам о тотальной прослушке относился с иронией. “Никто почему-то не задается вопросом, удивлялся он, сколько же миллионов, миллиардов магнитофонной ленты должно прокрутиться в одном, допустим, только Киеве, если все телефоны подслушиваются, а магнитофоны (сколько их и сколько этажей они занимают!) не остывают”.
Чрезмерная осторожность при ведении телефонного разговора, порой доходящая до явного абсурда, даже вошла в тогдашние анекдоты. Вот один из них. — Але, Жора? Привет. Ты читал сегодняшнюю статью в “Правде”? — Нет. А что там? — Ну-у, это не телефонный разговор…
Впрочем, в уже упоминавшиеся повести Павла Загребельного “Гола душа” капитан КГБ Малинка (безусловно, знающий методы работы организации, в которой он трудится) тоже боится домашнего телефона: “Малинка боязко притулив товстого пальця до губів, , показуючи поглядом на телефон, на стіни, на стелю, мовляв: повсюди вуха. Який сарказм! Офіцер кадебе лишаться, щоб його не підслухало його рідне кадебе»…
Ежемесячная абонплата за домашний телефон составляла 2 рубля 50 копеек. За эти весьма скромные деньги (стоимость килограмма вареной колбасы) предоставлялся режим all inclusive — никаких ограничений на длительность внутригородских разговоров и количество звонков. Плата за “наговоренные” минуты не взималась. Если телефон стоял в коммуналке (то называлось “квартирный телефон коллективною пользования”), абонплата составляла 4 рубля 17 копеек. Каждая семья вносила свою долю — полтора-два рубля в зависимости от количества соседей.
Когда оказалось, что возможности телефонных сетей резко отстают от реальных потребностей населения, киевлянам начали устанавливать “спаренные телефоны”. Проще говоря: на одну линию “вешали» два разных номера. Как правило, “спаривали” жильцов, живущих в соседних квартирах. Пока разговаривает один из них, другой оказывается заблокированным — ни звонить, ни принимать звонки он не может. Поэтому “спаренные телефоны” в народе назвали “телефоном на блокираторе”.
Если один из “спаренных» абонентов оказывался любителем часами “повисеть” на телефоне, то другой испытывал от этого большие неудобства. И вскоре заблокированные абоненты нашли способы унять болтуна. Скажем, с помощью “перехвата”: во время соседского разговора снять свою молчащую трубку и положить рядом с телефоном — едва сосед кладет трубку, линией автоматически овладевает “перехватчик” .
Потом изобрели более действенные методы. Например, с помощью оголенного провода: одним концом его прижимали к мембране трубки, другим — к батарее отопления. В трубке возникали шумы, “говорун” прерывал разговор, сообщив собеседнику, что сейчас перезвонит (причем наверняка подозревал, что его прослушивают), и в этот момент надо было быстро занимать линию и звонить самому.
В борьбе за телефонное равноправие иногда помогала обычная отвертка с изолированной ручкой — если металлической частью приложить ее к телефонной розетке (именно к двум контактам), подержать секунд десять, а потом отнять, бесконечный соседский треп прерывается… Словом, неслучайно в №45 “Правил пользования городской телефонной связью” ввели пункт “ж», который обязывал абонента “не создавать преднамеренно другому абоненту спаренного телефона затруднительных условий для нормального пользования телефоном”.
Абонплата за “телефон на блокираторе” составляла 2 рубля в месяц. Если сравнитъ ее с платой за изолированный телефон (напомним, 2 рубля 50 копеек), получается, что неудобство быть “спаренным” с кем-то государство оценило всего в 50 копеек — стоимость билета в кино.
Телефонная станция быстро сориентировалась: получать за эксплуатацию одной линии 4 рубля от “спаренных” абонентов намного выгоднее, чем 2 рубля 50 копеек от одного. И вскоре появилось постановление Совмина УССР, разрешавшее подключать “спаренный” телефон к любому абоненту, даже не спрашивая его согласия. Достаточно лишь за 10 дней письменно известить об этом владельца индивидуального телефона. А если его что-то не устраивает или он имеет какие-то льготы — пусть едет в районный телефонный узел и там отстаивает свои права.
В 1978 году в телефонной жизни киевлян произошла революция. Согласно новым правилам, телефонный аппарат в квартире абонента стал его собственностью (раньше аппараты принадлежали телефонной станции). То есть, при переезде можно забирать с собой телефон (но не сам номер!). Разрешили ставить в квартире любой навороченный агрегат любого цвета и дизайна (если, конечно, клиент сможет “достать” таковой). Новинкой стало и то, что абонент получил право устанавливать в своей квартире, для удобства, второй аппарат (на уже имеющуюся линию). Для этого достаточно купить в магазине телефон и вызвать мастера со станции.
А чтобы граждане, наконец, прекратили заниматься технической самодеятельностью — бесконтрольно ставить параллельные аппараты, переносить по своему усмотрению розетки, удлинять провод, государство снизило расценки на эти услуги. Так, установку параллельного аппарата с 5 рублей уценили до 2 рублей 30 копеек. В пять раз подешевела установка розеток: не 4 рубля, как раньше, а всего 80 копеек. Столько же стали брать за замену стандартного розеточного шнура удлиненным. А каждая дополнительная розетка теперь обходилась в 1 рубль 20 копеек (вместо прежних 2 рублей).
И, конечно, категорически запрещалось самостоятельно ремонтировать телефоны. Следовало обращаться в одно из 34 бюро ремонта (именно столько их было в Киеве в конце 1970-х) — в зависимости от АТС, к которой подключен абонент. Все бюро работали с 8 до 20 ч, в субботу — до 17.30. К клиенту выезжал мастер, имевший при себе удостоверение Киевской городской телефонной станции с фотографией и печатью. А поскольку в городе активизировались аферисты, проникавшие в доверие (и в квартиры) к гражданам под видом сотрудников телефонных узлов, социальная реклама призывала людеи не стесняться проверять у визитера наличие удостоверения, а заодно поинтересоваться сроком действия документа.
Пользователи были заинтересованы в своевременном внесении абонплаты за телефон. Потому что если деньги за текущий месяц не поступят в городскую телефонную сеть до 15-го числа, абоненту позвонит телефонистка и предупредит, что через десять дней телефон отключат. Если пользователь немедленно погасит долг, и деньги поступят на счет до конца месяца, он сможет, уплатив 2 рубля, добиться включения телефона. Но если деньги не поступят и до конца месяца, телефон будет снят. Его еще можно будет вернуть, если в течение следующих 30 дней покрыть задолженность — внести абонплату, в том числе и за время снятия телефона как бездействовавшего по вине абонента. Кроме того, разрешение на новую установку придется получать у руководства Киевской городской телефонной сети (улица Горького, 40), которое наверняка поинтересуется причинами неуплаты, а потом будет долго и нудно воспитывать незадачливого абонента. В конце концов, заявление подпишут, но с предупреждением, мол, учтите, идем навстречу в последний раз. За это удовольствие придется выложить 20 рублей (плата за новую установку). Общий итог. месяц без телефона, нервотрепка плюс выброшенный на ветер четвертной (двадцатка за установку и абонплата за два месяца)…
Ну а если и в течение месяца со дня отключения не рассчитаться с телефонистами, квартира на долгие годы останется без телефонной связи. Потому что вновь попасть в число абонентов можно будет только на общих основаниях. То есть, нескоро. Ведь телефонных линий в городе катастрофически не хватало — иногда киевляне ожидали тепефонизации своей квартиры по 10-15 лет.
Но это — взрослые заботы. А для школяров, пока родители не пришли с работы, домашний телефон — источник развлечения и адреналина… Набирали любой случайный номер: “Звонят из ЖЭКа… У вас отключат воду и горячую, и холодную. Идите набирайте, я подожду… Набрали? Молодец, можете пускать кораблики!” — и клали трубку. Или: “У вас горячая вода есть? — Да. — Мойте ноги и ложитесь спать”. А еще актом большой смелости считалось набрать 28 (в конце десятилетия 008) и наговорить тетеньке, которая сообщала точное время, разные обидные слова. Кто мог знать, что вместо нее “говорит” автомат… А позвонить 02 (милиция) и немедленно бросить трубку? И потом долго нервничать — засекла ли милиция номер звонившего… А позвонить к однокласснику и, представившись учительницей, сказать, что завтра в школу можно не идти? Он и не пришел, кстати. За что с удивлением получил “в лоб” от директора школы… Это уже в следующем десятилетии, когда в Киеве появятся телефоны с автоматическим определителем номера, подобные забавы прекратятся. А на 1970-е как раз пришелся их расцвет.
Такую рекламу новой услуги — автоматической междугородной телефонной связи — обнаружил в своём почтовом ящике каждый абонент Киевской городской телефонной станции. Подробно объясняется, какие коды и как набирать, а в конце уточняется, что автоматическая телефонная связь работает круглосуточно.
А еще нужно было своевременно оплачивать квитанции за междугородние телефонные разговоры. “Межгород” заказывали через телефонистку по одному из трех номеров — 06, 07, 08. Соединение осуществлялось в течение часа. Минимальная плата взималась как за трехминутный разговор. Более продолжительная беседа оплачивалась поминутно, причем неполная минута засчитывалась как полная. Тариф зависел от расстояния до вызываемого города. Срочный заказ (без часового ожидания) оплачивался втрое дороже.
Хотите говорить дешевле? Звоните ночью! Ведь в будние дни с 0 до 7 часов предоставляется скидка 50 %. Нетерпение абонента, ожидающего, когда же телефонистка соединит его с другим городом, замечательно передано Владимиром Высоцким в песне “07” (“Эта ночь для меня вне закона…”). За длительностью разговора следила телефонистка. Когда заказанное время истекало, в трубке возникал ее неумолимый голос: «Пожалуйста, заканчивайте!»
Своеобразной льготой — негласной — пользовались влюбленные парочки. Именно они чаще всего являлись ночными абонентами. А телефонистки, дамы преимущественно бальзаковского возраста, с удовольствием слушали их амурное щебетание, особенно если молодой человек обладал красивым голосом, читал своей ненаглядной лирические стихи и говорил о чувствах в возвышенном стиле. В таких случаях заказанный трехминутный разговор длился и десять, и двадцать минут, и чуть ли не всю ночь. Телефонистки смахивали слезу умиления и слушали, слушали, слушали (в те времена сентиментальных мексиканских сериалов о любви еще не показывали — “Просто Мария” появится лишь в девяностые годы)… Но стоило парочке перейти к бытовым или деловым вопросам, в разговор немедленно вмешивался голос, требовавший говорить о любви. “Девушка, — однажды взмолился влюбленный абонент, — мне очень нужно решить важный вопрос!”Телефонистка возразила: “Но вы так красиво говорите о любви… нашим девочкам нравится”.
Впоследствии льготный часовой интервал расширили — теперь он начинался не с полуночи, а с 18 часов. Зато размер скидки уменьшился до 25%. И еще одна новация: номера 06 и 08 упразднили. На базе первого из них организовали несколько сервисов: 062 — заказ разговоров с Москвой и Киевской областью, 065 — разговоры с абонентами зарубежных стран, 064 — заказ из гостиниц, 060 — справочная междугородки. А на базе номера 08 стали предоставлять услуги, не имевшие отношения к междугородним разговорам (самая знаменитая из них 082 — вызов такси).
С введением автоматической связи звонить стало проще. Теперь человек сам набирал 8‚ ждал длинного гудка, затем набирал код города и номер абонента, потом — собственный номер телефона… Это около 17 цифр. Чуть сбился — крути диск сначала… Правда, абоненты АТС 20, 24, 25, 42, 47, 50 и 93 свой номер могли не набирать (на телефонной станции он опредялся автоматически).
В 1970-е автоматическая связь охватывала не все города. Например, в 1973 году из Киева с ее помощью можно было позвонить только в 50 городов СССР (в список входили все областные центры УССР, три районных центра — Фастов, Белая Церковь, Переяслав-Хмельницкий, а также Москва, Ленинград, большинство столиц союзных республик и некоторые города РСФСР — Владимир, Ярославль, Ставрополь, Нальчик и другие). Еще пять городов были доступны автоматической связи лишь с 18.00 до 9.00. И хотя с каждым годом список автоматизированных городов расширялся, вплоть до конца 1970-х киевляне продолжали заказывать разговоры и через телефонисток.
Автоматическая телефонная связь убрала разделение звонков на обычные и срочные — все стали срочными. Хотя оплачивались как обычные. Причем минимальная плата взималась не за три, а за одну минуту. Правда, качество связи порой оставляло желать лучшего. Это ведь именно в 1970-е появился (и активно ходил по Киеву) анекдот о том, как один директор в своем кабинете орет в трубку: “ Камчатка! Камчатка!!!” Сидящий в приемной японец спрашивает секретаршу, чем это директор занимается? “Как чем? С Камчаткой разговаривает!” Японец: “А почему он по телефону не позвонит?” Впрочем, даже при хорошей слышимости автоматическая телефонная связь убила романтику — теперь за ночные разговоры о любви никто бесплатных минут уже не давал…
Присылали также квитанции за пользование платными услугами телефона… Речь шла о справочной информации, которую предоставляла Киевгорсправка в сотрудничестве с Киевской городской телефонной сетью. Платных сервисов было четыре:
- 054 — график движения транспорта (железнодорожного, воздушного, речного, автомобильного, включая стоимость билета), адреса и телефоны предприятий транспорта, связи и ЖЭКов,
- 055 — справки об адресах, телефонах и порядке работы партийных, комсомольских и профсоюзных органов, фабрик, заводов, обществ, предприятии общественного питания, торговых организаций,
- 056 — справки об адресах и телефонах редакций газет, журналов, культурно-просветительных и спортивных организаций, НИИ, проектных и конструкторских бюро, дошкольных заведений, а также справки об адресах жителей Киева и области,
- 009 — справки о номерах телефонов по неполным данным.
Стоимость любой услуги составляла 15 копеек.
Квитанции на оплату являлись наглядным подтверждением того, что в повседневную жизнь киевлян медленно, но верно входит вьчислительная техника — платежки печатались на цифровом печатающем устройстве (металлический агрегат размером с небольшой шкаф, напичканный проводами и микросхемами) в Республиканском информационно-вычислительном центре Минсвязи УССР (улица Братиславская, 6а). Эти квитанции рассылались по почте.
Большей части вышеописанных хлопот не было у обитателей домов гостиничного типа — так называемых “гостинок”. Квартиры в них были, что называется, мини: жилая комната (9-10 м2 для одного жильца и 15-17 м2 для двоих), маленькая передняя с кухней-нишей и совмещенный санузел, оборудованный душем. Ни импортная “стенка”, ни стиральная машина, ни даже пылесос в такой квартире не помещались.
Киевляне, не имевшие собственных стиральных машин (в первую очередь обитатели ‘гостинок’, но не только они), прибегали к услугам фабрик-прачечных (на фото в цехе Дарницкой фабрики-прачечной № 1). К сдаваемым в стирку вещам нужно было пришить бирки с номерами, выданные в приемном пункте. Что сдавали? Одни крупное постельное белье и банные полотенца (потому что дома трудно стирать, негде сушить, неудобно гладить), другие трусы с бюстгальтерами (пень заниматься этим самим). Фабрики-прачечные принимали все. Время выполнения заказа -неделя.
Мебельные проблемы также сводились к минимуму: обитатели “гостинки” могли позволить себе разве что раскладной диван, складной столик, два стула, небольшой шкаф. О телефоне в таких домах и речи не было. Плата за “гостинку», включая электроэнергию, составляла 4-5 рублей в месяц.
Разработчики столь экономного (с точки зрения стройматериалов) жилья предлагали, чтобы в домах гостиничного типа — подобно настоящим гостиницам — производилась централизованная уборка квартир и стирка белья. А чтобы люди поменьше испытывали бытовые неудобства (например, при готовке пищи), на первых этажах устроить кафе, столовые, магазины кулинарии, а также пункты проката, учреждения бытового обслуживания. И вообще, “гостинки” рассматривались как временное жилье: мол, если обитатель “меньшей” комнаты (9-10 м2) женится, его переселят в “большую” (15-17 м2), а родится ребенок — молодая семья получит квартиру в обычном доме, освобождая жилье гостиничного типа для других.
Но, как известно, благими намерениями дорога по известному адресу вымощена… Централизованная уборка помещений и стирка белья оказались блефом (жильцам пришлось выпутываться самим, стирая и убирая вручную), а “временное” проживание обернулось очень даже постоянным. Семьи ждали получения квартиры по десять лет‚ за это время дважды, а то и трижды став родителями… Впрочем, некоторые киевляне живут в “гостинках” до сих пор.
Текст и фото: Станислав Цалик “Киев: конспект 1970-х”.
